Польша в Узбекистане

Кароль Навроцки

глава Института национальной памяти.

Улица Свентоянская Старого Города Варшавы набита полной энтузиазма толпой. Видим здесь в разрезе целое тогдашнее польское общество. Есть аристократы, духовенство, мещане, но также помещики и представители еврейского меньшинства. Есть и исторические персонажи, с королем Станиславом Августом Понятовским во главе. Однако даже с характерной коронационной мантией, накинутой на плечи, монарх теряется в группе лиц собравшихся у коллегиаты св. Иоанна. Намного сильнее в глаза бросается маршал сейма Станислав Малаховский, которого несут на руках два посла сейма. В правой руке Малаховский высоко поднимает бумажный документ. Внимательный глаз заметит надпись на титульном листе: «Конституция 3 мая 1791»

Именно так это великое событие конца XVIII столетия воспроизвел Ян Матейко сто лет спустя. Выдающийся живописец не сомневался в том, что он увековечивает один из важнейших моментов долгой истории Польши. Сегодня это очевидно также и для нас, когда каждого 3 мая мы отмечаем годовщину принятия той конституции – первой в Европе и второй в мире.

Время слабости, время надежды

В последнее десятилетие XVIII столетия Речь Посполитая входила как одно из крупнейших государств старого континента – с площадью, превышающей полмиллиона квадратных километров. Никто, кто разбирается в политике, не мог, однако, сомневаться, что – парафразируя Шекспира – прогнило что-то в польском государстве. Страна, которая еще на два столетия раньше переживала свой золотой век, сейчас все еще не могла подняться после многочисленных войн. Казна пустовала. Армия не могла равняться с войсками соседей: России, Пруссии и Австрии. Мещанство было слабо, большая часть шляхты обнищала, а крепостные крестьяне не ощущали связи с государством. Король правил, но его власть уже давно была ограничена. Правила диктовали влиятельные магнаты – олигархи того времени, по большей части выступающие против реформ. Чтобы защищать свои личные интересы, некоторые из них были готовы искать помощи у соседних государств. Последние охотно использовали слабость Польши. Беспощадно вмешивались в ее внутренние дела, а в 1772 году разделили между собой часть ее территорий. Территориально изувеченная Речь Посполитая все сильнее попадала в зависимость от России.

Однако не все шло к худшему. Уже в 60-ые годы XVIII столетия король Станислав Август Понятовский инициировал амбициозные реформы: начиная с образования, включая укрепление положения городов, и заканчивая денежной политикой. Эти изменения набрали скорости после созыва в 1788 году сейма, впоследствии названного Четырехлетним или Великим. Послы сейма свергли российский протекторат, ввели подоходный налог и решили о расширении армии. Кульминацией реформ было принятие Конституции 3 мая, официально названной Правительственным законом.

Бог, Народ, Свобода

«Во имя Бога, в Троице Святой единого» – это первые слова преамбулы этого исторического документа. Конституция признавала римский католицизм господствующей религией, но в то же время, согласно многовековой традиции польской веротерпимости, она прямо говорила о свободе «всех обрядов и религий».

В кратком Правительственном законе от 3 мая 1791 года слова «свобода», «свободный» склоняются по всем падежам и в общей сложности появляются аж 25 раз. Появляются там выражения «личная свобода», «гражданская свобода», но говориться и о «свободном [польском] народе», имеющем «власть устанавливать для себя законы», освобожденном от «позорящих приказов чужого насилия». Свободна шляхта, свободны города и крестьяне, принятые «под покровительство закона и национального правительства», что было первым шагом в сторону отмены крепостничества. А «полная свобода» гарантировалась всем вновь прибывшим в Польшу и возвращающимся в страну. Свобода – испокон веков важная часть польской ДНК – в Конституции 3 мая вездесуща.

Этот самый дух свободы сопровождал европейских колонистов в Америке, когда немногим раньше они успешно бросили вызов британцам и добились независимости. Конституция США старше польской на четыре года, причем славные поправки к ней, закрепляющие права и свободы – известные как Билль о правах – вступили в силу только в декабре 1791 года.

Лозунгами о свободе сопровождалась в то время и французская революция. На Сене возвышенные идеалы перемешивались, однако, с террором. Заметил это британский ежедневник «The Times», который в статье от 9 мая 1791 года писал о французских «деспотических демократах». Их кровавой революции газета противопоставила польскую: рациональную, либеральную, проходящую без зверств. С подобным энтузиазмом писал о Конституции 3 мая выдающийся философ Эдмунд Бёрк: «Никто не понес ущерб, никто не был унижен. Все, от короля до простого рабочего, улучшили свое положение».

Правительственный закон был насквозь современным документом. Она делал упор на разделение властей по Монтескье, из послов делал представителей всего народа, порывал с вводящим анархию принципом liberum veto в пользу принятия решений большинством голосов. Приносил неподдельную надежду на то, что Речь Посполитую удастся еще спасти от упадка и повести ее к новому блеску.

Выбор, повторяемый ежедневно

К сожалению, эта надежда вскоре была убита. Через год после принятия Конституции 3 мая в Польшу вошла почти стотысячная российская армия. В 1793 году Россия и Пруссия опять вырвали у Польши изрядный кусок ее территории. Заседающий под контролем Санкт-Петербурга Сейм отменил конституцию. Последней попыткой спасти страну была инсуррекция (восстание) 1794 года. Войска под командованием Тадеуша Костюшко – героя борьбы за независимость Соединенных Штатов – не были, однако, в состоянии противостоять подавляющим силам врага. После взятия Праги – правобережной части Варшавы – российские солдаты устроили резню мирного населения. Драматические сцены, увековеченные в сообщениях свидетелей и живописцев, настойчиво навязывают сегодня ассоциации с массовыми преступлениями Российской Федерации на Украине, в Бородянке, Буче, Мариуполе и многих других населенных пунктах.

Хотя в 1795 году Польша была стерта с карты Европы, память о Конституции 3 мая сохранилась. Во время неволи – разделов девятнадцатого столетия, Второй мировой войны и коммунистического правления – шансов официально отмечать очередные годовщины не было. Как только мы вновь обрели суверенитет, 3 мая стало национальным праздником. Так было в 1919 году, после первой мировой войны, и в 1990 году, после падения коммунистической системы.

Когда в прошлом году мы отмечали круглую 230 годовщину принятия первой европейской конституции, на Королевском замке в Варшаве гостили президенты нескольких стран региона. Среди них был президент Украины Владимир Зеленский, который подписал совместную декларацию глав государств. Мы хотим, – заявили подписавшие декларацию, – «чтобы Европа строилась на фундаменте основных ценностей и принципов», таких как «свобода, суверенитет, территориальная целостность, демократия, господство закона, равенство и солидарность».

Свобода и суверенитет не даны раз и навсегда – нужно быть готовым ежедневно за них бороться. Печально это доказано короткой жизнью Конституции 3 мая. Это подтверждается и сегодня, когда Украина защищается от российской инвазии.

Текст был опубликован в ежемесячном журнале мнений "Wszystko co najważniejsze" и в мировых СМИ в рамках проекта "Расскажем Польшу миру", осуществляемого в сотрудничестве с Narodowym Bankiem Polskim (Национальным банком Польши) и Институтом национальной памяти.

The constitution of Polish freedom

On the 3rd of May each year the Poles celebrate the anniversary of the passing of their 1791 constitution, the first such document of its kind in Europe and only the second in the world. 

Karol Nawrocki

President of the National Remembrance Institute.

An enthusiastic crowd thronged Świętojańska Street in Warsaw's Old Town that day. A whole cross-section of Polish society was present – aristocrats, clergymen, burghers, as well as peasants and members of the Jewish minority. Among them also were numerous historical figures - with King Stanisław August Poniatowski at the forefront. However, despite donning the distinctive coronation robe on his shoulders, the monarch seemed to fade into the background of those gathered at the foot of St. John's Archcathedral. The Marshal of the Sejm, Stanisław Małachowski, cut a more prominent figure, as he was carried on the shoulders of two deputies. In his right hand the Speaker held up high a paper document. A discerning eye would have spotted the words printed on the title page: "Constitution of 3 May, 1791".

A century later Jan Matejko recreated this momentous event. The eminent painter had no doubt that he was commemorating one of the most important moments in the long history of Poland. This is obvious to us Poles today, when on every 3rd of May we celebrate the anniversary of our adoption of this Constitution - the first in Europe and only the second in the world.

A time of vulnerability, a time of hope

In the final decades of the 18th century Poland was still one of the larger states of the Old Continent, encompassing an area of over half a million square kilometres. No one with any political knowledge could have doubted, however, that - to paraphrase Shakespeare - something was rotten in the state of Poland. The country, which had enjoyed its golden age just two centuries prior, was struggling to recover from the numerous wars in which it had participated. Its treasury was bare. Its army was far inferior to those of its neighbours: Russia, Prussia and Austria. The bourgeoisie was weak, much of the nobility impoverished, and the serfs felt no connection with the state. The king reigned, but his power had long since been diminished. Pulling the strings were a few influential magnates - the oligarchs of their day, many of whom were lukewarm or even hostile to the idea of reform. To secure their particular interests, some of them were even prepared to solicit the help of neighbouring states, which themselves were only too eager to take advantage of Poland's malaise. They began to ruthlessly interfere in Poland's internal affairs, and in 1772 divided up part of its territory among themselves. The truncated Republic of Poland found itself in a state of increasing dependence on Russia.

And yet not everything was going in the wrong direction. As early as the 1860s, King Stanisław August Poniatowski had introduced a number of ambitious reforms, which looked to improve education, bolster the position of the cities, and strengthen monetary policy. In 1788 the process of change accelerated after the convocation of a new Sejm, later called the Four-Year Sejm or the Great Sejm. The deputies renounced the Russian protectorate, introduced income tax, and decided to expand the army. The reforms culminated in the adoption of the Constitution of 3rd of May, which was officially enacted under the name of the Government Act.

Freedom, Nation and God

“In the name of God, one in the Holy Trinity!” these are the first words of the preamble to this historic charter. The Constitution recognised Roman Catholicism as the prevailing religion, but at the same time - in keeping with Poland's centuries-long tradition of religious tolerance - it explicitly referred to the freedom of "all rites and religions".

In the brief text of the Government Act of 3 May 1791, the words "freedom" and "free" are conjugated in all cases and are used as many as 25 times. They include references to "personal freedom" and "civil freedom", as well as to the "free nation" of Poland, with the "the authority to make laws for itself", free of the "ignominious dictates of foreign coercion,". The nobility is free, the towns are free and the peasants are taken "under the protection of the law and the national government", which was the first step towards abolishing their serfdom. "Complete freedom", meanwhile, was guaranteed to all newcomers and those returning to Poland. Freedom - a vital part of Polish DNA for centuries - is omnipresent in the wording of the Constitution of 3 May.

The same spirit of freedom accompanied European settlers in America when, only a few years earlier, they had successfully challenged British rule and achieved their independence. The US Constitution is four years older than its Polish counterpart, while its famous amendments guaranteeing certain freedoms - known as the Bill of Rights – only came into force in December 1791.

Declarations of freedom were also issued during the French Revolution at that time. However, the lofty ideals espoused on the banks of the Seine were mixed with a reign of terror, as was noted by the British newspaper The Times, which, in an article of 9 May 1791, described the French as "despotic democrats". The Times contrasted their bloody revolution with the Polish revolution, which was rational, liberal and cruelty-free. The distinguished philosopher, Edmund Burke, spoke of the 3 May Constitution with comparable enthusiasm: " Not one man incurred loss, or suffered degradation. All, from the king to the day-labourer, were improved in their condition.”

The Government Act was by all accounts an utterly modern legislative instrument. It put emphasis on Montesquieu’s tripartite division of power, made deputies representatives of the whole nation, and did away with the anarchic principle of the liberum veto in favour of majority decisions. There was genuine hope that the Republic could still be saved from collapse and led back to the path of greatness.

A choice restated with each passing day

Sadly, these high hopes were quickly dashed. A year after the enactment of the Constitution of 3 May, a Russian army of almost 100,000 men marched into Poland. In 1793 Russia and Prussia once again tore off large chunks of the Republic’s territory. The Sejm, sitting at the behest of St Petersburg, revoked the constitution. The last attempt to save the country was the uprising of 1794. Sadly, the Polish army commanded by Tadeusz Kościuszko, a legendary hero of the American struggle for independence, was unable to withstand the overwhelming force of the enemy. After they captured Praga on the right-bank part of Warsaw, Russian soldiers engaged in a bloody slaughter of the civilian population. The dramatic scenes, immortalised not only in the accounts of witnesses but also captured on canvas by visual artists, have become indelibly associated among Poles with the mass crimes committed by the Russian Federation in Ukraine in such places as Borodianka, Bucha, Mariupol and many other places.

Although Poland vanished from the map of Europe in 1795, the memory of the Constitution of 3 May persisted. During its many years under foreign occupation - the Partitions of the 19th century, World War II and decades of Communist rule - any formal anniversary celebration of this charter was out of the question. However, as soon as the country regained its sovereignty, the 3rd of May became a national holiday. Such was the case firstly in 1919, when independence was restored after the Great War, and secondly in 1990, following the collapse of the Communist system.

Last year, when Poland celebrated the 230th anniversary of the adoption of Europe's first constitution, the presidents of several countries in the region were invited as guests to the Royal Castle in Warsaw. Among them was the President of Ukraine, Volodymyr Zelensky, who signed a declaration of the Heads of State in attendance. “We wish - declared the signatories - "for Europe to be built on the pillars of fundamental values and principles", such as "freedom, sovereignty, territorial integrity, democracy, the rule of law, equality and solidarity".

Freedom and sovereignty are not set in stone – we have to be ready to fight for them each and every day. The short life of the Constitution of the 3rd of May painfully proved this fact. It is also true today, when Ukraine is standing up to defend itself against the Russian invasion.

The text is simultaneously published in the Polish monthly "Wszystko Co Najważniejsze" as part of a project carried out with the Poland's central bank (Narodowy Bank Polski) and the Institute of National Remembrance.